Никита Кожемяка - Д.О. Кленин, И. Суханова, Н.И. Тимофеев

В старые годы появился невдалеке от Киева страшный змей.

Много народа из Киева змей потаскал в свою берлогу, потаскал и поел.

Утащил змей и царскую дочь, но не съел ее, а крепко-накрепко запер в своей берлоге.

Увязалась за царевной из дому маленькая собачонка.

Как улетит змей на промысел, царевна напишет записочку к отцу, к матери, привяжет записочку собачонке на шею и пошлет ее домой.

Собачонка записочку отнесет и ответ принесет.

Вот раз царь и царица пишут царевне: узнай-де от змея, кто его сильней.

Стала царевна от змея допытываться и допыталась.

— Есть, — говорит змей, — в Киеве Никита Кожемяка — тот меня сильней.

Как ушел змей на промысел, царевна и написала к отцу, к матери записочку: есть-де в Киеве Никита Кожемяка, он один сильнее змея.

Пошлите Никиту меня из неволи выручить.

Сыскал царь Никиту и сам с царицею пошел его просить выручить их дочку из тяжелой неволи.

В ту пору мял Кожемяка разом двенадцать воловьих кож.

Как увидел Никита царя — испугался: руки у Никиты задрожали, и разорвал он разом все двенадцать кож.

Рассердился тут Никита, что его испугали и ему убытку наделали, и, сколько ни упрашивали его царь и царица пойти выручить царевну, не пошел.

Вот и придумал царь с царицей собрать пять тысяч малолетних сирот — осиротил их лютый змей, — и послали их просить Кожемяку освободить всю русскую землю от великой беды.

Сжалился Кожемяка на сиротские слезы, сам прослезился.

Взял он триста пудов пеньки, насмолил ее смолою, весь пенькою обмотался и пошел.

Подходит Никита к змеиной берлоге, а змей заперся, бревнами завалился и к нему не выходит.

— Выходи лучше на чистое поле, а не то я всю твою берлогу размечу!

— сказал Кожемяка и стал уже бревна руками разбрасывать.

Видит змей беду неминучую, некуда ему от Никиты спрятаться, вышел в чистое поле.

Долго ли, коротко ли они билися, только Никита повалил змея на землю и хотел его душить.

Стал тут змей молить Никиту:

— Не бей меня, Никитушка, до смерти!

Сильнее нас с тобой никого на свете нет.

Разделим весь свет поровну: ты будешь владеть в одной половине, а я — в другой.

— Хорошо, — сказал Никита.

— Надо же прежде межу проложить, чтобы потом спору промеж нас не было.

Сделал Никита соху в триста пудов, запряг в нее змея и стал от Киева межу прокладывать, борозду пропахивать;

глубиной та борозда в две сажени с четвертью.

Провел Никита борозду от Киева до самого Черного моря и говорит змею:

— Землю мы разделили — теперь давай море делить, чтобы о воде промеж нас спору не вышло.

Стали воду делить — вогнал Никита змея в Черное море, да там его и утопил.

Сделавши святое дело, воротился Никита в Киев, стал опять кожи мять, не взял за свой труд ничего.

Царевна же воротилась к отцу, к матери.

Борозда Никитина, говорят, и теперь кое-где по степи видна;

стоит она валом сажени на две высотою.

Кругом мужички пашут, а борозды не распахивают: оставляют ее на память о Никите Кожемяке.

старые оды появился евдалеке от Киева страшный ей.

ого народа из Киева змей потаскал свою берлогу, отаскал и поел.

ащил ей и царскую очь, но не съел ее, een епко-накрепко запер в своей ерлоге.

алась а аревной из дому аленькая собачонка.

ак етит змей на промысел, царевна напишет записочку отцу, к матери, ивяжет записочку собачонке на оею и и.

обачонка аписочку отнесет и ответ инесет.

от раз арь и царица ишут аревне: узнай-де от змея, кто его сильней.

ала аревна от змея допытываться и допыталась.

— сть, — оворит змей, — иеве Никита ожемяка — от меня сильней.

ак ел змей а промысел, царевна en написала отцу, матери записочку: есть-де в Киеве Никита Кожемякеи, а аери аписочку:

ошлите икиту еня из неволи ить.

скал арь икиту и сам с царицею ошел его просить ить их дочку из тяжелой еволи.

В ту пору мял ожемяка разом двенадцать воловьих кож.

ак увидел Никита аря — испугался: и у Никиты задрожали, и разорвал он разом се двенадцать кож.

ассердился тут Никита, о его испугали и ему убытку наделали, и, сколько ни упрашивали его арь и царица оце и арица выручоце и арица выручойте и.

от и придумал арь с царицей собрать пять сяч малолетних сирот — осиротил их ей, — и послали их ожоио их ожоио ожоио ожоио

алился ожемяка а сиротские слезы, сам ослезился.

он триста пудов пеньки, насмолил ее смолою, весь пенькою обмотался и пошел.

одходит Никита змеиной берлоге, а ей аперся, евнами авалился и нему не выходит.

— оди лучше а чистое оле, а не то я всю твою берлогу размечу!

— сказал ожемяка en стал уже бревна руками азбрасывать.

идит ей еду неминучую, екуда ему от Никиты спрятаться, ел в чистое оле.

олго и, оротко ли они билися, только Никита повалил ея на землю и хотел его душить.

ал тут змей молить икиту:

— е ей меня, икитушка, о смерти!

ильнее ас собой икого а свете ет.

азделим есь свет оровну: ты будешь владеть в одной половине, а я — ой.

— орошо, — сказал икита.

— адо же прежде межу проложить, чтобы потом спору промеж ас не было.

елал Никита соху в триста пудов, апряг в нее ея и стал от Киева межу прокладывать, орозду пропахивать;

иной а борозда в е сажени с етвертью.

овел Никита орозду от Киева о самого Черного моря и говорит ею:

— емлю мы разделили — еперь давай оре елить, обы о оде промеж нас спору е вышло.

али воду елить — огнал Никита змея Черное оре, а ам его и утопил.

елавши святое дело, оротился Никита в Киев, стал опять кожи мять, е взял за свой труд ничего.

аревна же воротилась к отцу, к матери.

орозда икитина, оворят, и еперь ое-где о степи видна;

стоит она алом сажени а две сотою.

ом мужички пашут, а орозды не распахивают: оставляют ее на память о Никите Кожемяке.