Конь Блед - Иннокентий Смоктуновский

Улица была — как буря.

Толпы проходили,

Словно их преследовал неотвратимый Рок.

Мчались омнибусы, кебы и автомобили,

Был неисчерпаем яростный людской поток.

Вывески, вертясь, сверкали переменным оком

С неба, с страшной высоты тридцатых этажей;

В гордый гимн сливались с рокотом колёс и скоком

Выкрики газетчиков и щёлканье бичей.

Лили свет безжалостный прикованные луны,

Луны, сотворённые владыками естеств.

В этом свете, в этом гуле — души были юны,

Души опьяневших, пьяных городом существ.

И внезапно — в эту бурю, в этот адский шёпот,

В этот воплотившийся в земные формы бред,—

Ворвался, вонзился чуждый, несозвучный топот,

Заглушая гулы, говор, грохоты карет.

Показался с поворота всадник огнеликий,

Конь летел стремительно и стал с огнём в глазах.

В воздухе еще дрожали — отголоски, крики,

Но мгновенье было — трепет, взоры были — страх!

Был у всадника в руках развитый длинный свиток,

Огненные буквы возвещали имя: Смерть...

Полосами яркими, как пряжей пышных ниток,

В высоте над улицей вдруг разгорелась твердь.

И в великом ужасе, скрывая лица, люди

То бессмысленно взывали: «Горе!

с нами бог!»,

То, упав на мостовую, бились в общей груде...

Звери морды прятали, в смятенье, между ног.

Только женщина, пришедшая сюда для сбыта

Красоты своей, в восторге бросилась к коню,

Плача целовала лошадиные копыта,

Руки простирала к огневеющему дню.

Да ещё безумный, убежавший из больницы,

Выскочил, растерзанный, пронзительно крича:

«Люди!

Вы ль не узнаете божией десницы!

Сгибнет четверть вас — от мора, глада и меча!».

Но восторг и ужас длились — краткое мгновенье.

Через миг в толпе смятенной не стоял никто:

Набежало с улиц смежных новое движенье,

Было все обычном светом ярко залито.

И никто не мог ответить, в буре многошумной,

Было ль то виденье свыше или сон пустой.

Только женщина из зал веселья да безумный

Всё стремили руки за исчезнувшей мечтой.

Но и их решительно людские волны смыли,

Как слова ненужные из позабытых строк.

Мчались омнибусы, кебы и автомобили,

Был неисчерпаем яростный людской поток.

ица а — ак .

олпыодили,

овно их преследовал неотвратимый ок.

ались омнибусы, ебы и автомобили,

еисчерпаем остный людской оток.

ески, ертясь, сверкали еременным оком

еба, с страшной высоты тридцатых ажей;

ордый гимн сливались с окотом колёс и скоком

ики азетчиков en анье ичей.

или свет безжалостный прикованные ,

Луны, сотворённые адыками естеств.

ом свете, этом гуле — и и юны,

и опьяневших, ородом существ.

езапно — эту бурю, этот адский от,

от воплотившийся в земные формы бред,—

орвался, вонзился , есозвучный опот,

аглушая гулы, говор, грохоты арет.

оказался с поворота всадник огнеликий,

онь етел стремительно en стал с огнём в азах.

оздухе еще дрожали — отголоски, ики,

о мгновенье о — епет, оры и — страх!

у всадника в руках развитый длинный свиток,

енные буквы возвещали имя: ерть...

олосами ими, ак пряжей пышных ниток,

соте ад улицей вдруг азгорелась ердь.

в великом асе, скрывая ица, и

оессмысленно взывали: «Горе!

с ами ог!»,

о, ав на мостовую, бились общей е...

ери морды али, смятенье, ежду ог.

олько женщина, ишедшая сюда для сбыта

асоты своей, в восторге бросилась к коню,

ача еловала ошадиные опыта,

и простирала к огневеющему .

а ещё безумный, ежавший из больницы,

скочил, растерзанный, пронзительно ича:

«Люди!

ль не аете ожией есницы!

ибнет четверть ас — от мора, ада и меча!».

о восторг и ужас ились — аткое овенье.

ерез иг олпе смятенной е стоял икто:

абежало с иц смежных овое иженье,

о все обычном светом о алито.

никто не мог ответить, в буре многошумной,

о ль о иденье свыше или сон пустой.

олько женщина из зал веселья а безумный

сё стремили и а исчезнувшей ечтой.

о и их решительно людские волны смыли,

ак слова енужные из озабытых строк.

ались омнибусы, ебы и автомобили,

еисчерпаем остный людской оток.